Игнатий Стеллецкий

Игнатий Стеллецкий спешил всю жизнь, с тех пор как он впервые записал в дневнике "... я нашел ключи к знаменитой своей романтической легендарностью библиотеке Грозного. Я решил найти ее любой ценой". Выпускника Киевской духовной академии и студента Московского археологического института не смогли увлечь ни гробница Александра Македонского, ни библейские пещеры, ни подземный Иерусалим, ни иудейские крепости, на раскопках которых он стажировался. Его влекли подземные ходы Москвы.

На свой страх и риск он начинает обследовать подвалы здания Археологического общества - бывшие палаты Аверкия Кириллова. Вмешалась графиня Уварова, возглавлявшая общество: "Пока я жива, вы в доме Археологического общества копать не будете". Ему было нужно свое общество, и в 1890 году он учреждает комиссию "Старая Москва" и сразу же принимается за подземные ходы в Новодевичьем и Донском монастырях.

Тогда же он впервые попадает в подвалы Кремля - нужно было разобрать архив старых дел, хранившийся в Арсенальной башне. Все свое время исследователь Стеллецкий отдает подземельям. Собратья-археологи относятся к нему с иронией. Стеллецкий в ответ становится замкнут, немногословен, нелюдим. Теперь он почти не рассказывает о своих находках, однако проявляет фантастическую работоспособность. Он создает еще одну "комиссию" - по изучению подземной старины. Главная задача - выявление и исследование подземных замковых и крепостных сооружений, валов, городищ, курганов, всякого рода пещер, погребов, кладов и прочего.

"Смерть замахнулась, но промахнулась"
За короткое время собран обширный материал о подземельях. Однако о "тайниках" Москвы в архивных документах почти не упоминалось. Стеллецкому оставалось одно - осмотреть все старые здания в Москве, проверить легенды, слухи, намеки. Для расчистки подземелий требовались и рабочие, и деньги. У Стеллецкого не было ни того, ни другого. Правдой и неправдой он выпрашивает у властей бригаду землекопов и приступает к Арсенальной башне, где когда-то существовал колодец, ныне засыпанный.

Землекопы работали "от и до", и по вечерам Стеллецкий оставался один. Однажды случился обвал - в двух шагах от него грохнулось несколько кубометров почвы с камнями... В другой раз из пробитого в стене отверстия поползли удушливые газы... Стеллецкий проваливался в пустоты заполненные водой, не раз оставался один на один с подземельем, вооруженный лишь заступом да фонарем "летучая мышь". Но он не мог позволить себе погибнуть.

"Неразумно погибать на последнем пути к мечте человечества благодаря собственному ротозейству..." записал он в дневнике. Расчистка Арсенальной башни продолжалась. Власти понемногу заражались энтузизамом ученого и выделяли ему деньги и рабочих. Раскопки в башне велись уже круглые сутки, посменно. Прокапывали ров вокруг колодца, отыскивая ход в тайник и тщательно следя за тем, чтобы уровень воды совпадал с дном рва. Если вода прорвется, то тайник непременно будет залит.

Именно так и случилось. Рабочие наутро рассказали, что сначала в левом углу тайника появилось мокрое пятно. Потом еще одно, а потом со дна тайника забил настоящий родник. За день залило все почти на метр. А ведь из именно этого тайника согласно документам вел подземный ход, которым в 17 веке прошел подьячий Конон и видел по дороге за решетками большое и сухое помещение, заставленное огромными сундуками. Открытый сруб колодца обложили глиной, воду откачали. Стеллецкий стоял у рабочих над душой, не уходил из раскопа ни на минуту, сам то и дело хватаясь за лопату. Из раскопа вместе с землей поднимали пушечные ядра, медные монеты восемнадцатого века, полусгнившие доски и брусья. Однако белокаменных сводов и прохода в стволе колодца не было...

"Толцыте и отверзется"
В Москву Стеллецкий вернулся только в 1923 году. Это было возвращение к руинам. Архивы и библиотеки вывезены. Уникальные материалы об истории - библиотеки, планы и схемы подземелий Кремля исчезли бесследно. В сорок пять приходилось начинать заново. Зато в Москве начали строить метрополитен. Это - тоннели в историческом центре Москвы, это - шахты, это - разведочное бурение. Стеллецкий охотно пошел на сотрудничество с руководством стройки.

Он все еще надеялся - и в очередной раз ничего не вышло. Даже то немногое, что удавалось найти, пропадало. "При проходке тоннеля метро через кладбище у башни Кутафьей встреченные погребения не могли, конечно, замедлить темпы работ. Я дежурил ночью. Один цельный гроб велел окопать. Пока осматривал другой, первый был растащен крючьями, а череп из него, с волосами, усами, бородой, вызвал огромный интерес, пошел гулять по рукам, пока не исчез бесследно.

Этот случай красноречиво говорит за то, что даже личное присутствие исследователя не всегда могло гарантировать сохранность находок. Неудивительно, что погиб редчайший экземпляр захоронения - вместе с обломками гроба он был вывезен на свалку. Но поиски продолжались - любой ценой. И он платил эту цену бесконечными хождениями по бюрократическим инстанциям.

"Разувервшись в возможности склонить на свою сторону какое-либо учреждение, а также убедившись, что из прессы ничего кроме шума выйти не может, я остановился на мысли обращаться непосредственно к разным влиятельным и ответственным лицам в отдельности. Таких обращений за первые десять лет в Москве насчитывается целый ряд: по ним, как по ступенькам невидимой лестницы, обращался выше и выше, стучась в те или иные двери и твердо памятуя: "Толцыте и отверзется."

"Городской глава", нарком просвещения СССР, председатели Совнаркома, ЦИК СССР - вот ступени той лестницы по которой пришлось подыматься Стеллецкому, чтобы ему разрешили опуститься в подземелья Кремля. Отчаявшись, Стеллецкий пишет письмо самому Сталину с просьбой разрешить ему продолжить поиски библиотеки Ивана Грозного. И получает его!

Первого декабря 1933 года Стеллецкий записывает: "Сегодня знаменательная дата. Сегодня первый шаг большого дела. Сегодня начинается, впервые в веках, розыск научным способом библиотеки в недрах Кремля. Все! Все, даже жизнь готов я положить на пути к великой цели, который раскрылся неожиданно предо мной. И я ее достигну: это также ясно, как то, что пишу эти строки".

Он еще не знал, что времени ему для поисков отпущено всего лишь меньше года, но названия глав в дневниках Стеллецкого приобретают особый динамизм: "Заветная стена", "На верном пути", "Труба", "Люк", "Лестница". Однако за заветной стеной оказывался материк, лестница внезапно обрывалась, верный путь оказывался заваленным , люк никуда не вел... Через одиннадцать месяцев пропуск в Кремль у Стеллецкого был отобран.

"Я совершенно надломлен"
"Великая цель" в очередной раз не достигнута. Неудачи становятся закономерностью. Отворачивались друзья, становилось все меньше и меньше единомышленников. Ему предлагались почетные и спокойные должности. Но - " от идеи, которой прослужил двадцать пять лет, все равно не откажусь ради сладкой жизни, из-за каких-нибудь нескольких лет выигранных жизни."

Подземные ходы в Кремле нас интересуют больше с практической стороны, чем с научной - сказал ему товарищ Петерсон, коменадант Кремля. Практическая заинтересованность в те времена заставляла прекращать любые работы, которые по мнению ГПУ могли хоть как-то повредить новой власти.

Стеллецкий Игнатий Яковлевич